В те долгие минуты, когда Марина не готовит на пару, не кормит с ложки, не вытирает пол после еды, не играет, не поёт песенки, не читает книжки, не носит на руках, не меняет памперсы, не пишет педиатру, не мажет кремом, не стирает кобинезоны, не отрезает ползункам закрытые стопы, не прёт коляску по сугробам, не укачивает и не спит — а она сейчас никогда не спит, — Марина вяжет.
Часть этих долгих минут приходится на чуткий сон Артём Глебыча, поэтому вяжет она в полутьме, лежа на боку и держа руки на весу.
Я смотрю с восхищением и на процесс, и тем более на результат, потому что такой уровень усидчивости мне в принципе недоступен. Марина берется за новые для нее дела любого масштаба и делает их так, что первый блин не выходит комом. В части случаев она, если видит, что блин начинает комкаться, просто с середины возвращается на исходную и проходит процесс сначала. Не терпит посредственности вообще. В некотором роде она умеет провернуть фарш назад.
Сегодня, например, Марина ходила очень довольная, потому что довязала первую развивающую медузу — и положила её к первому вязаному зайцу и первым вязаным пчёлам. И как раз в свой день рождения.
